Путешествие во времени: Поворот - Джума - Поворот
В Самарканде, областном центре тогдашней Узбекской ССР, было несколько автотранспортных точек, откуда вы могли отправиться в нужный вам районный центр: на улицах Ташкентская (на так называемом «пятачке»), Пенджикентская, Дагбитская и на Красноармейском шоссе. Добраться до Джумы - райцентра Пастдаргомского района - можно было на маршрутном (государственном) или попутном (тоже государственном, потому что личных автомобилей было мало и у их небедных владельцев не было нужды заниматься «извозом») автотранспорте с памятной пастдаргомцам старшего поколения конечной (и начальной тоже) остановки с непритязательным названием «Поворот», находившейся в самом начале того самого Красноармейского шоссе.
Лет через двадцать после описываемого времени в советском музыкальном пространстве появится хит группы «Машина времени» под названием «Поворот». И если бы после того, как она впервые прозвучала, какому-то рефлексирующему вузовскому преподавателю или продвинутому студенту филфака или истфака местного университета вздумалось связать несвязуемое, то есть содержание этой песни с названием одноименной (зачуханной) остановки в отдельно взятом областном центре, ему могло бы открыться много общего. Общее содержалось бы хотя бы в том, что каждый пассажир маршрута «Поворот - Джума - Поворот» отправлялся в путь, планируя перемены, пусть даже самые мелкие. Для кого-то это была работа, ремесло и заработки; для кого-то учеба в техникумах, училищах и вузах: сначала поступление, а затем поездки в родительский дом - на побывку. Для кого-то - свалившаяся на голову беда в виде болезни либо необходимости облегчить чью-то участь через областных столоначальников.
И даже мы, джуминские мальчишки с только-только проявляющимся над верхней губой пушком, провозвестником будущих усов, отправлялись по этому маршруту в поисках перемен. В нашем случае задача состояла в том, чтобы набраться впечатлений, «прошвырнувшись» по Бродвею (Ленинской), или попав на фильм «индейской» серии с Гойко Митичем, или на «Бабетту» с Бриджит Бардо, или на голливудского «Синдбада-морехода», или (подумать только!) на «Рокко и его братья» Лукино Висконти, где блистал юный Ален Делон, или на «Ночи Кабирии» Федерико Феллини, где улыбалась сквозь слезы Джульетта Мазина... И все это в самом популярном в Самарканде кинотеатре «Шарк Юлдузи», в просторечии именуемом «Шариком». Там было два «цветных» зала, буфет и маленький подиум-эстрада в центре фойе, откуда маленький оркестрик развлекал публику перед киносеансом.
Именно там я впервые воочию увидел в работе диковинный для нас, районных мальчишек, музыкальный инструмент - контрабас, поразивший меня с экрана в шедевральной американской комедии «В джазе только девушки» с Джеком Леммоном, Тони Кертисом и Мэрилин Монро. Может быть, именно оттуда проистекает мое дальнейшее увлечение джазовой и рок-музыкой, этими злобно охаиваемыми тогда явлениями зарубежной музыкальной культуры. Ведь как раз в это время такие же, как я, молодые люди ядовито-саркастически пересмеивали старания хранителей советских устоев утвердить идеологический критерий благонадежности: «Сегодня ты играешь джаз, а завтра - родину продашь!».
В открытом радиоэфире и в записях на грампластинках западный песенный жанр весьма условно или, в сегодняшней лексике, «как бы» представляли единицы пропущенных через сито бдительной цензуры. Пленительно басил афроамериканец Пол Робсон. Очень был популярен французский певец Ив Монтан, выходец из рабочей семьи. Власти наложили запрет на его песни только после того, как он публично выступил с осуждением вторжения СССР в Чехословакию в 1968 году. Ну и, конечно же, повсюду звучал голос неаполитанского мальчика-самородка Робертино Лоретти, исполнявшего классические «Санта Лючия», «Аве Мария», «О соле мио», а также особый хит тех лет, «Ямайка». Наверное, этот голос до сих пор звучит в ушах многих, кто принадлежит к моему поколению...
Понятно, что режим благоприятствования для этой троицы был замешан на откровенно политических мотивах партийной верхушки. Ну, например, так же как выбор «фиата» в качестве базовой модели для советского «народного автомобиля» и переименование Ставрополя-на-Волге, где стали производиться советские «жигули», в Тольятти, по имени лидера итальянских коммунистов. То и другое было продиктовано тем, что итальянская компартия являлась крупнейшей и наиболее влиятельной из компартий Запада. Не исключу, что с этим же связана была и довольно распространенная практика направления советских исполнителей на стажировку в миланский оперный театр «Ла Скала»...
Десятилетие спустя список узаконенных властями на советской территории исполнителей пополнит Дин Рид - американец с видом на жительство в социалистическом сегменте разделенной после войны Германии.
...Неотъемлемым пунктом графика посещения областного центра был казавшийся нам, провинциальным мальчишкам, безумно изысканным послеобеденный «ланч» со стаканом кофе с молоком и беляшами с мясом (во многом - условным) в излюбленной «бродвейской» кафешке от ресторана «Узбекистан» (теперь уже мало кто знает, что многие из самаркандцев старшего возраста использовали в общении название этого ресторана еще из царских времен - «Фуроман»).
Особо активные подростки - страстно любящие футбол джуминцы и чархинцы, влекомые поиском новых эмоций и адреналина наезжали в Самарканд и по другому феерическому для них поводу. Дело в том, что наш обожаемый город был местом предсезонных сборов ряда «топовых» в Союзе футбольных клубов. В конце февраля - начале марта они проводили между собой контрольные матчи, неизменно собиравшие полный стадион. Постоянным участником этих сборов было московское «Динамо», долгое время патронировавшее самаркандский футбол и команду класса «Б» с одноименным названием. Компанию ему составляли донецкий «Шахтёр», куйбышевские «Крылья Советов». Наезжали в Самарканд с ветеранским «чёсом», как говорят в шоу-бизнесе, некогда блистательные и знаменитые в стране футболисты московского «Спартака», «Торпедо», киевского «Динамо»: Эдуард Стрельцов, Игорь Нетто, Владимир Амбарцумян, Валерий Рейнгольд, Валерий Лобановский, Олег Базилевич...
* * *
К слову сказать, годам к 16-ти челночили мы и в столичный Ташкент.
Начиная с 60-х в СССР стали усиленно приглашать сборные и клубы стран, освободившихся от колониального гнета, для проведения товарищеских матчей. Как вы думаете, в какие республики они, как правило, направлялись союзной федерацией футбола? Правильно, в Среднюю Азию и, чаще всего, к нам в Узбекистан, включая и Самарканд.
Ход мысли кураторов из центра был прост и незатейлив. Встречи со сборной Узбекистана должны были продемонстрировать гостям с «черного континента» и государств юго-восточной Азии (а также, из сильно футбольно продвинутой Латинской Америки) не только высокий (без преувеличения) уровень нашего тогдашнего футбола, но и достижения некогда отсталой и некогда колониальной национальной окраины, поднявшейся до некоего метафорически-притягательного по звучанию уровня «Звезды Востока».
Уровень африканского футбола в освободившихся странах соответствовал состоянию их экономик и довольно невежливому терминологическому обозначению времен первой «холодной войны» как стран «третьего мира». Разумеется, Узбекистан неизменно побеждал в этих товарищеских встречах. На поле блистали заслуживающие благодарной памяти наших соотечественников Ю. Пшеничников, А. Азизходжаев, О. Моторин, В. Штерн, И. Тазетдинов, М. Шарипов, В. Таджиров, В. Любушин, В. Кахаров, Ю. Беляков, Б. Абдураимов, Г. Красницкий, С. Стадник, А. Иноятов, а позже - погибшие в авиакатастрофе 1979 г. В. Федоров, М. Ан и другие, часто добивавшиеся крупного счета. Причем у зрителей, сидевших кто на трибунах «Пахтакора», кто у экранов телевизоров, нередко оставалось ощущение, что узбекская команда, учитывая товарищеский статус встреч и проявляя спортивное благородство, свойственное заведомо сильным, намеренно не доводила счет до совсем неприличного.
Но славная история узбекистанского футбола отмечена и яркими матчами с кудесниками мирового футбола из Южной Америки: командами «Насьональ» (Уругвай) (2:1, 08.06.1964) и «Пирасикаба Жувентуде» (Бразилия) (1:0, 19.04.1964). Голы в первом матче забили В. Таджиров, В. Любушин, у уругвайцев - X. Санфилиппо, во втором - ворота бразильцев поразил пахтакоровец В. Любушин. Мне посчастливилось стать свидетелем этих звездных игр и триумфа нашего узбекистанского футбола благодаря прямой телетрансляции. И сейчас, спустя 55 лет, эти состязания, продемонстрировавшие футбольное мастерство, клубный патриотизм, мужскую волю к победе, уважение к любителям футбола своей страны вызывают у нас светлое чувство благодарности той «сборной команде мечты».
Ездили за рубеж на ответные товарищеские игры и наши футболисты, но тогда это случалось крайне нерегулярно, поскольку соответствующие решения по этим вожделенным поездкам и их географии принимались спортивными чиновниками в Москве, по понятным причинам благоволившими к столичному футболу.
Именно под впечатлением международных встреч на стадионе «Пахтакор» в разномастной и разновозрастной среде любителей футбола рождались и громко озвучивались байки про бедных футбольных визитеров то ли из Юго-Восточной Азии, то ли из какой-то арабской страны, которые из-за отсутствия бутс хотели выйти на поле и играть босыми, но наша федерация помогла им выйти из положения... Но даже такие байки при всей их неправдоподобности звучали как-то по-доброму, насыщая адреналином незатейливый, понятный всем юмор болельщиков.
Теперь же, спустя десятилетия, как узбекистанец, трепетно относящийся к футболу, воспринимающий его со всеми оттенками, с наслаждением бывалого, профессионального ценителя, я с неизбывной тоской наблюдаю спесь и гонор футболистов с тех самых земель, разделенных теперь на карликовые султанаты, княжества и эмираты, в матчах с нашей сборной и клубами. И тоску эту, подогреваемую идущей еще с двадцатого века верой в силу духа, в мотивирующую мощь патриотизма (в широком смысле), а отнюдь не в «золотого тельца», не способно развеять и самое глубокое понимание простых, приземленных истин. Той, например, что у этих наших единоверцев с «черного континента» дензнаков, обозначаемых как «$», больше, чем песка в их пустыне.
Бахтиёр УРДАШЕВ,
«Зарисовки по памяти: Джума благословенная».
