Ашур Хайдаров: и кистью, и словом, и жизнью

Сначала он был 607-м. Потом стал Х-29. «Х» - первая буква его фамилии. В Карлаге Х-29-м участник Второй мировой войны и партизанского движения в Польше, будущий Народный художник Таджикистана, ученик Бенькова и Бурэ, самаркандец Ашур Хайдаров пробыл шесть лет - с 1949 по 1955 годы. Это были трудные, несправедливые годы, которые напоминали художнику о себе вплоть до 1989 года, когда его, наконец, реабилитировали...

В 2003 году в музей памяти политзаключенных и репрессированных в Алматы родственниками художника были переданы 104 уникальных рисунка, сделанных Хайдаровым за колючей проволокой Карагандинского исправительно-трудового лагеря - Карлага. В основном, это были мастерские карандашные или акварельные портреты заключенных, среди которых ученые, артисты, писатели, художники, учителя... Известные или канувшие в Лету, они остались в этих точных линиях самаркандского живописца, который с гречью потом будет писать о них в своих воспоминаниях. Ашур Карабаевич старался словом дополнить то, что он когда-то выражал в рисунках, предвидя коварство времени и непостоянство людской памяти.

Например, так дополнен словом портрет физика-теоретика Николая Васильевича Краснова из Ленинграда, о котором нет никакой информации у всезнающего Гугла. Но Ашур Хайдаров описывает этого 66-летнего представителя науки, называя его академиком, сравнивая с Курчатовым и Циолковским. «В камеру приходили иногда неизвестные люди и забирали его научные труды, которые он нам иногда объяснял, но мы не понимали этих физико-математических формул. Он имел отдельное помещение для работы площадью в 20 кв. м. Он рассказывал нам, что в 1918 г., когда ему было 20-25 лет, то жил в Екатеринбурге недалеко от тюрьмы в двухэтажном доме. Он наблюдал оттуда за прогуливающимися арестантами и однажды лично видел, как по утрам царская семья (Романовы) прогуливалась по тюремному двору».

Таких описаний фрагментов жизни, упоминаний то одного имени, то другого, у художника немало. Они, как и сами 104 портрета, бережно хранящиеся сейчас в Казахстане, имеют особую ценность для исследователей, в том числе и для родственников репрессированных, восстанавливающих историю своей семьи. О ценности воспоминаний, конечно, знал сам Ашур Хайдаров, видевший сотни смертей друзей, однополчан, знакомых, которые нередко перед смертью просили его записать их имена и рассказать родственникам, как они служили и погибли. А погибали они под бомбами и пулями на фронте, от голода и болезней в фашистских лагерях, от побоев и безысходности в Карлаге…

Вряд ли когда-нибудь сын мясника Хайдара ибн Ибрагима из Самарканда предполагал, катаясь на дядиных фаэтонах по пыльным дорогам города, что судьба его будет столь богатой на события, встречи с людьми, подарки и, к сожалению, жестокие удары. С раннего возраста Ашур Хайдаров оказался в эпицентре всех происходящих в стране перемен и нередко сам бывал их активным участником. Видел он, как женщины сбрасывали и сжигали в центре туркменского Чарджоу свои паранджи, а потом их душили фанатичные мужья. Видел, как резали головы красноармейцам так называемые басмачи и как потом вешали на стены отрезанные головы басмачей уже сами красноармейцы. Видел, как исчезали ночью родители одноклассников, которые потом вдруг оказывались детьми врагами народа. Но также он впитывал в себя приметы живой истории, природу тех мест, где приходилось жить, а жить, к слову, еще до войны приходилось, постоянно переезжая вслед за беспокойным отцом, – в Самарканде, Чарджоу, Бухаре, Сары-Ассие…

Многое потом он отразит в своих картинах «Снятие паранджи», «Празднование 8 марта», «Худжум» («Наступление»), «Последний бек», «Встреча Авиценны с учеными Хамадана», «Мушфики в Бухаре» и сотнях других… Напишет по памяти после учебы в Самаркандском художественном училище, работы художником в газете «Ленин йулы», фронта и плена, после Карлага, после тысяч и тысяч сделанных набросков, оформленных красных уголков и лозунгов к праздникам. Ведь как только он взял в руки карандаш и стал помогать матери рисовать узоры для сюзане, он больше ни о чем и думать не мог, - только рисовать. Потом Хайдарову помогли открыть мир изобразительного искусства сначала авангардист Порфирий Фальбов в Самаркандском художественно-промышленном техникуме, а позже направляли Павел Беньков, Лев Бурэ, Василий Юткин, Александр Рынски, Зинаида Ковалевская. Последняя особенно тепло относилась к молодому таланту, ценила его дар, предвидела большое будущее и в 75-летнем возрасте приехала поздравить его с долгожданной первой персональной выставкой в Душанбе.

В Карлаг Ашур Хайдаров попал в 1949-м. Он, к тому времени председатель Самаркандского союза художников, фронтовик с орденом Отечественной войны 2 степени, с медалями, собирался отвезти одну из картин в Таджикистан. Остановили и забрали прямо на вокзале. Забрали сотрудники НКВД. Его били, требовали от него признания в якобы совершенном им предательстве, но не смогли ничего добиться. Ашур Хайдаров мог по дням расписать весь свой боевой путь, свое нахождение в фашистском плену, а потом службу в партизанском отряде и в дивизии имени дважды героя Ковпака на территориях Румынии, Болгарии и Польши. Да, пытались сделать солдатом Туркестанского легиона, да, ему, как и бежавшим с ним 39 солдат, пришлось выбрать жизнь и охранять поначалу железнодорожные пути в Люблине. Но именно этот выбор помог потом партизанам бомбить эшелоны, передавать важные сведения о дислокации войск противника. И за это «враг народа» и лагеря Караганды?

Сорок лет спустя, когда из Верховного суда пришло решение о его реабилитации, он расплачется. Всё это время, несмотря на то, что он уже был председателем худфонда Таджикистана, был членом Союза художников СССР, его работы уже висели в музеях, он получал грамоты от правительства, «червоточинка» в его биографии – биографии даровитого художника и достойного отца 10 детей – не давала ему покоя. И не только ему. Потом сразу ему присвоят звания сначала «Заслуженного деятеля искусств Таджикской ССР», а потом и «Народного художника Таджикистана»…

Мастер работал до последних дней жизни - его не стало в 1998 году. Ашур Хайдаров так и не вернулся в Самарканд, где у него оставались жить братья и сестры, но с которым были связаны драматичные воспоминания и ужасная несправедливость. Однако на его мольберте в мастерской в Душанбе остался стоять незаконченный пейзаж родного города, который он так любил…

Анастасия ПАВЛЕНКО.

На СНИМКАХ: А. Хайдаров и его работы.

Воспоминания дочери Мавлюды Хайдаровой

Отец был прекрасно образован. Он был очень разносторонним художником и хорошо умел отражать на своих холстах настроение природы. Он чувствовал природу так, что в его пейзажах можно было почувствовать дуновение ветра. Он был частицей этого царства, частицей природы. Подражали многие, но так написать не каждый мог.

У меня сердце всегда очень сильно бьётся от волнения и особенно от гордости, когда я вспоминаю его, а еще от того, что как много есть поклонников искусства его творчества, которое он оставил не одному поколению.

Он был замечательный Отец! С ним всегда было очень просто общаться и делиться о самом сокровенном. Он умел хранить тайны и всегда советовал правильно жить и трудиться честно. Сам он никого ни о чем не просил, просто не умел делать этого, поэтому очень часто ему было и тяжело, и легко. А вот сам всегда помогал тем, кто к нему обращался.

Я помню, однажды со стороны работы ему хотели дать машину «Волгу», он отказался. У него была огромная мастерская, а это трехкомнатная квартира, в которой работал многие годы. Так эту мастерскую он просто взял и переоформил на своего ученика Нурали, молодому художнику, у которого не было крова на тот момент жизни.

Отец жил и отдавал полностью себя своей работе, рисовал и создавал большие и маленькие картины, не замечая, как время пробегало и жизнь его проходила. Старался увидеть мир, поэтому много ездил в поисках новых идей для будущих своих полотен. В своих произведениях он часто обращался к прошлому. И часто, чтобы забыть свою боль, которую нес в сердце многие годы, он подолгу оставался в своей мастерской. Эту боль понимала и разделяла с ним 60 лет его верная супруга, моя мама Сарвар! Она верила в него, любила и помогала ему изо всех сил преодолеть все радостные и тяжелые моменты в жизни, давала ему возможность работать. Поэтому в свои 82 года он еще хотел жить и творить, никогда не унывал, говорил обо всем, но только не о войне.

А еще он никогда не сдавался!..