Алексиевский собор в Самарканде: судьба одного храма
Алексиевский собор разделил участь большинства храмов, построенных до революции 1917 года, и возвращение его к верующим было долгим.
27 марта 1929 года, на заседании Президиума Самаркандского Горсовета, по протоколу зачитывалось ходатайство о передаче Алексиевского собора под дом физкультуры. А 16 февраля 1930 года, по ходатайству рабочих типографии №3, ЦИК УзССР подтвердил решение Президиума Сам. Горсовета о закрытии Алексиевского собора. Горместхозу было поручено; срочно снять все колокола с церквей города Самарканда и «создать комиссию для немедленного закрытия Алексиевского собора и составления описи на его имущество».
Отцу Виктору (Панченко) – первому старосте, а в дальнейшем и первому настоятелю возвращённого собора св. Алексия, одна из свидетельниц того печального события поведала, что большими канатами, привязанными к трактору, сваливали купола с крестами. Ребенком она смотрела, как выносили во двор иконы, складывали их в кучу, а потом подожгли. Собралась толпа народу, люди молились. Некоторые из православных, вопреки обстоятельствам, успели спасти небольшое количество икон и прятали их потом в своих домах. Впоследствии некоторые из этих образов оказались в церкви Покрова Божией Матери и в подвалах-запасниках Самаркандского музея истории и культуры. Одна из спасённых икон, спустя 60 с лишним лет, вернулась в собор. Это большая икона Спасителя итальянского (возможно, афонского) письма.
После закрытия в 1930 году здание собора так и осталось числиться за военной частью. Сначала оно было превращено военными в танцевальную площадку, потом в столовую, позже в спортзал, в 50-е - клуб, склад.
В августе 1980 года авиационный полк из Самарканда переводили в Россию, и он спешно покидал стены гарнизона. В течение недели солдаты грузовиками вывозили имущество полка, находящееся в здании собора. Вывозили всё, что могли, даже выкапывали кусты роз. Незадолго до вывода воинской части, кто-то вывез в неизвестном направлении старинное, красивое паникадило (центральная люстра), приблизительно тогда же пропали и настенные канделябры. После ухода военных и до 1990 года здание собора входило в состав Самаркандского музея-заповедника.
Новой точкой отсчёта в истории собора следует считать 17 декабря 1988 года. Тогда жительница Самарканда, хирург-онколог, инвалид 2-ой группы Евдокия Николаевна Дудина написала письмо епископу Ташкентскому и Среднеазиатскому: «…в Самарканде построено из жженого кирпича огромное стройное здание бывшего Алексиевского собора, где ныне расположен военный клуб... Я родилась в Самарканде, крестилась в Покровской церкви. Мои мама с папой повенчаны были в Алексиевском соборе 29-го января 1917-го года. У меня есть подлинная справка, выданная маме 2-го января 1929-го года с церковной печатью и подписью протоиерея А. Пинегина и протодиакона Т. Гурова…» Далее Евдокия Николаевна просила епископа Льва ходатайствовать о возвращении храма верующим. А в январе 1990-го она же пишет второе письмо владыке о том, что самаркандские студенты собрали более двухсот подписей в пользу открытия собора. Спустя время количество подписей увеличилось до 368-и. В другом письме православные города Самарканда обращались к депутату Верховного совета бывшей Узбекской ССР товарищу В. Криворучко с просьбой ходатайствовать о регистрации общины православных христиан, открытии счета и передачи верующим здания Алексиевского собора.
17 сентября 1991 года на адрес епархиального управления пришла выписка из решения 9-ой сессии Самаркандского Горсовета народных депутатов, в которой говорилось о передачи Алексиевского собора в ведение архиепископа Ташкентского и Среднеазиатского Владимира для использования его по назначению. Принятию этого решения содействовали усилия благочинного Самаркандского округа Георгия Хорунжего, народных депутатов Н. Якубова, В. Тараника, В. Криворучко. Встреча Высокопреосвященного архиепископа Ташкентского и Среднеазиатского Владимира с Президентом Узбекистана И. Каримовым решила исход дела.
Таким образом Свято-Алексиевский собор оказался единственной культовой постройкой Самаркандского благочиния дореволюционного времени, который был возвращен православным христианам.
Здание собора было отдано церкви, но в каком виде?! Отсутствовали купола и каменное крыльцо главного входа, иконостас и паникадило, иконы и кресты чугунного литья, и многое другое. Первый настоятель и восстановитель Алексиевского собора – отец Виктор Панченко вспоминал:
«После возвращения собора верующим меня назначили старостой и руководителем восстановления храма. Было это в 1991-м году. Через год я был рукоположен владыкой Владимиром в сан диакона, а в 1993-м году в иерея. Расскажу о чуде, которое произошло буквально в первые дни восстановления собора. Двери собора были наглухо заколочены. С трудом открыв их, мы были шокированы увиденным: всё помещение храма было изгажено (в буквальном смысле слова), стены были «расписаны» нецензурной бранью и сатанинскими символами. Потолок разворочен, стёкла выбиты, кресты в оконных чугунных решётках спилены, лепные тяги разбиты, пристроены какие-то нелепые бетонные перегородки. На хорах пробиты дыры для киноаппаратуры. В алтаре были раскиданы изгаженные матрацы, повсюду кучи головешек от костров… У меня полились слёзы. В тот момент я почувствовал, что ничего не смогу сделать. Ведь для того, чтобы хотя бы очистить храм от следов вандализма, нужны средства и рабочая сила, чего у меня не было.
Поначалу, ни епархия, ни кто бы то ни было не дали практически ни копейки на восстановление собора. Меня поддержала только сестра Ксения - старица, подвизавшаяся до этого в Покровском храме, а потом попросившая у благочинного благословение послужить в Алексиевском соборе и жить в нём. Она выбрала для себя место в маленькой келье у западного входа. Мы наспех очистили для неё эту комнату, и Ксения начала с того, что стала день и ночь молиться и читать акафисты. И к нам потянулись люди. Сначала пришли несколько школьников, живших по соседству, и предложили помощь в расчистке храма от мусора. Мы взялись разбирать кирпичную перегородку под хорами. Я ушёл за едой для мальчишек, а возвратившись, застал их сидящими снаружи храма, их колотила дрожь. Они категорически отказывались вернуться в храм. На все мои вопросы поначалу не хотели отвечать. Спустя некоторое время, самый старший из них рассказал о том, что произошло.
Когда ребята с трудом ковыряли эту перегородку (сделали её, не жалея цемента, уже в советское время, когда храм был превращён в гарнизонный клуб), вдруг из пыли, клубившейся над ними, возник силуэт высокого старца в чёрном одеянии и клобуке. Он как бы парил над полом. Старец этот обратился к ребятам со словами: «Отдохните отроки, я вам помогу». Дети сбились в кучку, и тут раздался грохот. А когда они раскрыли свои глаза, то ни старца, ни кирпичной стены уже не было. Только на полу лежали глыбы разрушенной стены. Ребята в страхе выбежали из храма.
Когда я вошёл в собор, то увидел, что дети говорили правду. По моим расчётам, мы эту стенку должны были разобрать дня за два или три, а тут за какие-то полчаса. Тут я и укрепился в вере, что Господь ведёт нас. Это только одно явное чудо из нескольких».
Параллельно с работой по восстановлению храма Виктор служил в Покрова Пресвятой Богородицы, в Георгиевском храме, и ещё служил молебны в Алексиевском соборе. Кроме этого, он бегал по разным инстанциям, фабрикам и организациям, вымаливая средства и материалы. А время было сложное, тогда массово уезжали русскоязычные жители города, останавливались цеха на заводах и фабриках, обесценивались деньги. Всё приходилось решать самому. «Каждый мой день тогда начинался с визитов к директорам заводов и предприятий. Кто-то помогал нам материалами, кто-то деньгами (кстати, среди жертвователей были и мусульмане), а кто-то (и таких было большинство) откровенно посылали нас куда подальше. Очень много сил пришлось потратить мне на то, чтобы добиться документального закрепления за Алексиевским собором собственной территории, около трёх лет мне не давали разрешения», - вспоминал В. Панченко.
В тот период в храме совершенно не было икон, и отец Виктор пошёл в городской музей истории и культуры. Там ему с большим трудом удалось выпросить несколько старинных икон. Одну из них – большую икону Спасителя «Верховный Архиерей» - он сам отреставрировал. Будучи художником, отец Виктор написал для собора несколько небольших образов, в том числе и свт. Алексия (по Дионисию) для аналоя. Самаркандские скульпторы Нодар Бандзеладзе вместе с Анзором Бердзенишвилли, по советам и пожеланиям В. Панченко, сделали эскизы креста на купола. А модель и отливку безвозмездно сделали уже на заводе «Красный двигатель». Ограду для собора, используя элементы прекрасно сохранившихся декоративных решеток окон за чисто символическую плату выковал Владик Григорян.
Александр ГАЛАК.
Окончание следует.
