Тарифы на энергоносители: семь раз отмерить…
Глава государства, выступая 5 июля перед участниками республиканского совещания, посвящённого оценке эффективности налоговой реформы, заострил внимание общественности страны на вопросе о необходимости повышения тарифов на энергоносители для населения. Было сказано о том, что это трудное, но вынужденное решение, без которого не обойтись, чтобы открыть широкий простор для привлечения иностранных инвестиций в энергетические отрасли.
Общеизвестно, что электроэнергетика и газовая промышленность являются государственными монополиями. Здесь полностью отсутствует конкуренция. В отличие от других отраслей любые затраты считаются оправданными, экономические показатели находятся за семью печатями и вне сферы деятельности контролирующих органов. При таком положении дел практически никто и никогда не ставит задачу о необходимости ведения налаженного учёта доходов и расходов, оптимизации затрат, маркетинговых исследованиях, об опоре на передовые методы управления. Подтверждением тому стало выступление руководителя корпорации «Узбекнефтегаз» господина Б. Сидикова, который на днях раскрыл в соцсетях «секретные» данные об экспорте природного газа. Якобы за последние два года экспорт природного газа практически удвоился, а отрасль при этом, в отличие от предыдущих лет, стала работать с убытками. Последние как будто достигли 8 триллионов сумов или миллиарда долларов США в эквиваленте.
В это трудно поверить, ведь при разнице между экспортной и внутренней ценой в 100 и более долларов за единицу продукции рост внешних поставок служит только улучшению финансовых результатов деятельности и никак не может стать причиной убыточности отрасли. Если следовать подобной логике, то получается, что убытки возникли и от трёхкратного повышения тарифов для производителей цемента и жжёного кирпича, являющимися одними из крупных внутренних потребителей природного газа. Поэтому и напрашивается вывод: при таком уровне руководства отраслью трудно говорить о хорошей бухгалтерии и других критериях эффективного хозяйствования. Вероятнее всего, отрасль стала убыточной намного раньше.
Перейдем теперь к электроэнергетике. Трудно понять, кто и как осуществляет расчёты потребности в электроэнергии, ведь для этого как минимум должна быть определённость со стратегией развития экономики страны на ближайшие 5-10 лет. При этом почему-то сбрасывается со счетов то, что Узбекистан, согласно официальной статистике, за годы независимости утроил объёмы промышленного производства, нарастив производство электроэнергии всего на 10 процентов. Почему бы энергетикам не предъявить претензии химической отрасли, на заводах которой свыше четверти века эксплуатируется физически и морально устаревшее оборудование, потребляющее электроэнергию и природный газ значительно выше предельно допустимых норм? Так как никто этого не делает, то и химики особо не утруждают себя аналитической работой, здесь продолжается порочная практика производства и экспорта продукции любой ценой.
Элементарные расчёты покажут, что гораздо эффективнее отправлять природный газ на экспорт, чем поставлять его химзаводам по ценам, которые на порядок ниже мировых. Недалёк тот день, когда это случится и тогда из 14 предприятий отрасли на плаву могут остаться 3-4 предприятия, и то при условии кардинальных изменений в сфере менеджмента и маркетинга. Если мы хотим видеть Узбекистан в числе 50 конкурентоспособных экономик мира, стать членом ВТО, придётся хозяйствовать именно таким образом. Только так мы можем изменить ситуацию, когда Узбекистан на единицу ВВП тратит в 2-3 раза больше энергоресурсов, чем другие страны с аналогичной структурой экономики. Со всей ответственностью могу заверить и доказать, что реализация научно обоснованных программ энергоэффективности и изменение структуры экономики путём отказа от развития неконкурентоспособных энергоёмких отраслей промышленности позволят добиться удвоения объёма ВВП, не прибегая к вводу дополнительных производственных энергетических мощностей!
Общепризнано, что страны, развивающие энергетику на основе гидроресурсов, по сравнению с другими странами обладают более высокими конкурентными преимуществами. С этой точки зрения, мы не можем претендовать на роль экспортёра электрической энергии: в наших условиях её производство может быть нацелено исключительно на внутреннее потребление. Если это признать как объективную реальность, то все направления её расходования можно грамотно обосновать. А пока никто из специалистов отрасли, включая тех, кто пророчит о перспективе годовой потребности в электроэнергии в объёме более 80 миллиардов киловатт-часов, не может показать расчёты дифференцированного её расходования бытовым и производственным секторами, разделив потребности на освещение и отопление.
В последнее время звучит много голословных заявлений о том, что из-за нехватки электрической энергии страна недополучает определённое количество товаров и услуг, хотя вышеназванные примеры говорят о наличии огромных внутренних резервов в вопросах улучшения энергоснабжения. Не видно и особого старания, чтобы реализовать хотя бы их часть. В связи с этим возникают вопросы: вменена ли в обязанность предприятий всех отраслей реального сектора экономики составление программ по экономии энергоресурсов путём замены изношенного оборудования на современное и ресурсосберегающее? Предусмотрено ли стимулирование такого инновационного подхода с помощью льготного налогообложения и кредитования? Есть ли чёткое понимание того, насколько сократится потребность водохозяйственных объектов в электроэнергии, когда аграрный сектор перейдёт на капельное орошение и изменится структура размещения сельскохозяйственных культур?
К сожалению, об аналитической деятельности и маркетинговых исследованиях в отрасли пока речь не идёт. Поэтому ответственные лица не могут догадаться о том, что отрасль будет показывать гораздо лучшие результаты, если отапливать жилые дома непосредственно природным газом, отказавшись от затрат, необходимых для его преобразования в электрическую энергию. От них не дождёшься и инициативы по ускорению реализации мер, предусмотренных межправительственными соглашениями о сотрудничестве с богатыми на гидроресурсы соседними странами.
Теперь, что касается самого вопроса повышения тарифов на энергоресурсы. На долю населения приходится одна шестая часть потреблямых энергоресурсов, на эти цели оно ежемесячно расходует около 65-70 миллионов долларов в эквиваленте. Если тарифы будут повышены на уровне достигнутой инфляции, то среднемесячный эффект с учётом перехода на рачительное потребление составит чуть более 7 миллионов долларов. Стоит ли идти на принятие столь непопулярного решения из-за этой небольшой в масштабах страны суммы, когда всенародно объявлено, что доходы государственного бюджета возросли в 1,6 раза? Нельзя сбрасывать со счётов и то, что индексация заработных плат и пенсий коснётся только половины населения страны, а это значит, произойдёт очередное сужение ёмкости внутреннего рынка и расширение круга семей, находящихся за чертой бедности. Если не отказаться от традиционного подхода к решению данной проблемы, то этот порочный круг может продолжаться бесконечно.
К каким выводам можно прийти в результате осмысления вышеназванных примеров? Дело в том, что, с одной стороны, Узбекистану в наследство от бывшего Союза досталась мощная и высокоэффективная энергетическая система, которая без ввода особо крупных дополнительных мощностей на протяжении 30 последних лет обеспечивала относительно бесперебойное энергоснабжение населения и экономики страны. В отличие от Узбекистана, немногие страны мира могли позволить себе поставлять энергоресурсы на внутренний рынок по ценам в 3-4 раза ниже мировых. Но с позиции сегодняшнего дня следует признать, что поступая подобным образом, мы загнали экономику страны в тупик, такой подход стал одной из основных причин возникновения в ней ряда диспропорций. Поэтому далёкая от желаемой результативность экономических реформ вызывает необходимость коренного изменения подходов к вопросам эффективности, в том числе в энергетике. И это сугубо наша проблема, но никак не таких финансовых доноров, как ОАЭ или Германия. И получается, что у нас действительно, нет иного выхода, кроме поэтапного повышения тарифов на энергоносители, в первую очередь на природный газ. Ведь страна, являющаяся одним из региональных лидеров по добыче газа, не может сохранять уровень энерго- и газоснабжения населения на таком уровне. С другой стороны, в условиях длительного перехода к рыночным условиям хозяйствования нет другого пути, чтобы заставить государственных промышленных гигантов перейти на энергосберегающие технологии. Но речь идёт о разумных подходах к решению проблемы. Нельзя считать таковым одномоментное трёхкратное повышение тарифов на природный газ для производителей строительных материалов, массовый перевод тепличных хозяйств, организованных за счёт многомиллионных иностранных кредитов, на угольное топливо. Что касается населения, то было бы логичным ускорить меры по дифференцированной оплате энергоресурсов в соответствии с законодательно утверждаемыми социальными нормами потребления, не допуская при этом, чтобы одни организационные меры противоречили другим.
Илхом ВАФАЕВ,
экономист.
