Дом музей Кастальского и судьба его коллекции

После установления в Туркестане советской власти органы, отвечающие за охрану и изучение памятников старины, привлекали к работе ученых и краеведов, трудившихся здесь еще до революции 1917 года. Сначала руководство по проведению историко-архитектурных работ в 1918 году взяло на себя Центральное управление архивным делом Туркестана (ЦУАРДЕЛ). Вскоре была организована Самаркандская комиссия по охране, изучению и реставрации памятников старины и искусства (Самкомстарис). В. Вяткин, М. Мауэр и Б. Кастальский становятся ее ведущими сотрудниками.

Самкомстарис состояла из трех секций, и одну из них – строительную – единогласно доверили возглавить Кастальскому. Перед группой стояла довольно сложная задача по выпрямлению минарета медресе Улугбека. Кастальский предложил самый быстрый и надежный способ – разобрать минарет и, после укрепления фундамента, собрать его заново. Но большинство проголосовало за другой вариант, взяв за основу проект М. Мауэра, предложившего выпрямить минарет, сохраняя его целостность. История с выпрямлением минарета стала довольно известной и резонансной.

Комиссии по охране памятников предстояло сделать довольно много при минимуме имеющихся средств. Практически все исторические памятники города, осыпаясь и разрушаясь буквально на глазах, нуждались в скорейших реставрационно-восстановительных работах. Примерно в то же время в Самарканд приезжает молодой историк Михаил Массон и становится новым директором областного музея, располагавшегося в здании городской читальни. Через Вяткина он знакомится с Кастальским. Позже Массон очень ярко опишет в своих воспоминаниях это время, вспоминая, что Борис Николаевич способствовал приобщению его к нумизматике, а через нее – к археологии.

Благодаря энергии и большому опыту Кастальского, проводились срочные обследования исторических памятников архитектуры, составлялись акты осмотров и реставрационные сметы, одновременно в разных местах осуществлялись неотложные ремонтные работы. По сути, это были первые последовательные реставрационные работы по сохранению исторических памятников города, положившие начало дальнейшему профессиональному направлению в деле их реставрации.

М. Массон характеризует Кастальского как человека, способного на быстрые решения и реалистичного в оценке конкретной обстановки. Эти его качества как нельзя лучше соответствовали требованиям данной деятельности и условиям того времени.

Борис Николаевич много работает на различных исторических объектах: то проводит частичную реставрацию наружного пилона медресе Улугбека, то трудится на комплексе Шахи-зинда, где над порталом усыпальницы Кусама ибн Аббаса строит деревянный козырек с глиняной обмазкой. Там же он проводит работы по удалению обветшавшей старой штукатурки, тщательно укрепив все остатки ценной изначальной облицовки новым прочным составом.

В январе 1928 года Кастальский приобретает у одного служащего из Пенджикента очень редкую серебряную монету – медаль Антимаха I, которую тот нашел при вскопке своего огорода. Борис Николаевич сначала сообщил об этой монете Массону для его статьи о монетных находках в Средней Азии за 1917–1927 годы, а позже сам посвящает этой редкой монете отдельную работу, опубликованную в «Вестнике древней истории» в 1940 году, в разделе «Хроники». Эта работа была опубликована под названием «Неизданная греко-бактрийская тетрадрахма-медаль Антимаха I, битая в честь Евтидема».

Историк Тохаристана

В 1928 году Борис Николаевич овдовел. Его супруга Фаина Николаевна скончалась 21 января в возрасте 50 лет. Дочери, повзрослев, разъехались в другие города, и Кастальский остался в Самарканде один.

В то время Кастальского, как опытного специалиста, привлекают к различным работам. В июле 1928 года Проектно-изыскательское управление Узводхоза заказывает Кастальскому составить историко-географический обзор Сурханской и Ширабадской долин. К ноябрю того же года он заканчивает эту работу, осветив в ней историю орошения речных систем и ирригационных мероприятий, начиная с древнейших времен и заканчивая дореволюционным периодом. В следующем, 1929 году, она была опубликована.

В общей сложности Кастальский изучал этот район в течение тридцати лет. Он дает описание древних развалин ирригационных сооружений в районе Термеза и впервые сообщает множество новых фактов, основанных на его личных наблюдениях. История ирригации Северного Тохаристана, в западной части которого существовало сразу несколько древних ирригационных систем, была в то время абсолютно не изучена.

Кастальский и Эрмитаж

В 1933 году исполнялось почти сорок лет собирательской деятельности Кастальского. Вся его огромная коллекция многие годы хранилась в его доме по улице Советской, № 88. По сути, у Кастальского был свой личный музей. Все свободное время он посвящал своему детищу, являясь в одном лице директором, реставратором, художником, фотографом, хранителем и гидом. Обширная и разнообразная коллекция включала в себя не только уникальное собрание монет и сасанидских гемм, но и всевозможные изделия из терракоты, стекла, рукописи, оружие и украшения, оссуарии и изразцы. Непонятно даже, каким образом весь этот объем коллекции умещался в его доме.

Когда Кастальскому шел седьмой десяток, он начал серьезно задумываться о будущем своей коллекции. К тому времени к ней стало проявлять интерес руководство московского Государственного музея восточных культур (ГМВК, ныне – Государственный музей Востока). Между музеем и Кастальским завязалась переписка. Специально с целью ознакомления с его коллекцией в Самарканд в 1933 году приезжает из Москвы директор ГМВК А. Садуллаев. Он гостит в доме Кастальского и, ознакомившись со всеми находками, договаривается с ним о том, что московский музей приобретет коллекцию прекрасной афрасиабской керамики. Директору музея удается уговорить Кастальского расстаться с частью коллекции, и он приглашает Бориса Николаевича в Москву для заключения договора. В ходе переговоров Кастальского убедили уступить коллекцию по предельно низкой цене, предложив ему должность внештатного консультанта при столичном музее и пообещав помочь с обустройством жилья.

Подготовив все необходимые документы, Кастальский едет в октябре 1933 года в Москву. Для начала он привозит с собой небольшую часть коллекции изделий из керамики. Через месяц он передает в музей еще часть образцов древней керамики, а в декабре сам привозит в Москву еще одну часть коллекции керамических изделий и заключает окончательный договор с музеем. У него были планы со временем переехать в Москву, где жила одна из его дочерей, и перевезти туда оставшуюся часть своей коллекции.

15 марта 1934 года в Самарканде был составлен акт о том, что коллекция древней среднеазиатской керамики, принадлежащая Кастальскому и заключающая в себе, согласно описи, множество образцов неполивной и поливной керамики, вазы из Чиль-Сутуна (самаркандского загородного дворца Улугбека), предметы керамики XIX–XX веков и керамические украшения, общей сложностью около 1000 образцов, была упакована в 20 ящиков для отправки.

Из переписки Бориса Николаевича с московским музеем можно понять, что по целому ряду причин он опасался оставлять свою коллекцию в Самарканде, где местные культурные учреждения годами не проявляли интереса к ней. Он считал также, что в Москве его коллекция принесет больше пользы и лучше послужит делу науки.

Поводом для серьезных опасений Кастальского служил еще тот факт, что личную коллекцию полковника И.Т. Пославского, попавшую в фонды ташкентского музея, постигла печальная участь.

В сентябре 1935 года в Ленинграде должен был проходить III Международный конгресс по иранскому искусству и археологии. В Эрмитаже к этому событию планировалось открытие экспозиции «Искусство Востока». Телеграммой секретаря оргкомитета конгресса Гусейнова Борис Николаевич был приглашен в Ленинград. Ему предлагали участвовать в качестве докладчика, а также консультанта – для составления экспозиции в Эрмитаже.

В 1936 году члены этой археологической группы, находясь в Самарканде, посетили дом Кастальского и ознакомились с его коллекцией. Видимо, тогда же встал вопрос о размещении его коллекций в Эрмитаже, и им удалось договориться. В первых числах января 1936 года Борис Николаевич приезжает в Ленинград с ценным грузом. В Эрмитаже, 20 января, было принято окончательное решение о приобретении его коллекции.

В двух залах Эрмитажа расположилась вторая часть коллекции; ставшие широко известными бия-найманские оссуарии, сасанидские геммы, печати и терракоты, собранные по большей части в окрестностях Самарканда и Старого Термеза. Кастальский занимается оформлением всех необходимых бумаг и передачей части своей коллекции Эрмитажу.

После того как он определил две части своей коллекции в столичные музеи, у него в Самарканде еще оставалось немало предметов старины, состоявших по большей мере из нумизматики. К тому же Кастальский по мере возможности продолжал приобретать интересные находки, отдавая предпочтение домусульманскому периоду.

Судьба коллекционера и его наследия

Практически неизвестно, как Кастальский прожил последний период жизни. В предвоенные и военные годы Кастальский неоднократно оказывался в ситуации, когда у него не было средств даже на пропитание, и ему приходилось влезать в долги, распродавая на барахолке личные награды и домашние вещи.

Время от времени его привлекали к участию в осуществлении особо важных государственных объектов: то при наладке гидроэлектростанций, то при постройке Каттакурганского водохранилища. Несмотря на солидный возраст, Кастальский не мог сидеть без дела. В перерывах между государственными работами он писал мемуары и корпел над изучением своих находок. Осознавая научную значимость своей коллекции, он думал о том, что необходимо трудиться над ее освоением и описанием находок.

Он опасался за судьбу своей коллекции и принял решение оформить завещание на своих родных. Из писем известно, что ему приходилось тщательно скрывать место, где хранилась последняя часть его собрания.

Кастальский скончался в самый разгар Великой Отечественной войны. В свидетельстве о его смерти в феврале 1943 года было записано, что смерть наступила вследствие перелома ребра. Похоронили Бориса Николаевича на центральном городском кладбище, с северной стороны от старой православной часовни, рядом с одной из дочерей и супругой. Поверх могилы была установлена скромная, без каких бы то ни было эпитафий, серая плита. Дочери Кастальского не имели возможности приехать в Самарканд, пока продолжалась Отечественная война.

Сразу же после смерти Кастальского вся его коллекция была изъята органами НКВД Самаркандской области и оказалась, вместе с личными документами и библиотекой, в архивах. На полках архива НКВД она пролежала двенадцать лет и уже оттуда в 1955 году была передана в Самаркандский музей. Она насчитывала свыше тысячи предметов и явилась наиболее значительным пополнением собрания этого музея за всю историю его существования. Среди экспонатов были монеты, геммы, печати и медали, а также предметы этнографического характера и различные документы. Заведующая фондами Самаркандского музея Мария Федоровна Каплунова взяла на себя труд по инвентаризации коллекции Кастальского.

В Самаркандском областном архиве хранится лишь часть немалого рукописного наследия Кастальского. Среди личных документов и разрозненных записей есть объемная папка, в которой находится рукопись «О глиняных бомбах» - большой законченный труд о сфероконических сосудах, в котором Борис Николаевич поставил себе целью разрешить давние споры по поводу назначения и использования этих непонятных сосудов. Эта работа так и осталась неизданной.

Большая и некогда цельная коллекция Кастальского оказалась разделенной на три части, две из которых находятся ныне в фондах и экспозициях крупнейших российских музеев, а третья осталась в Самаркандском музее, став самым крупным пополнением за всю его историю. Труды коллекционера Кастальского не оказались напрасными. Как при жизни, так и после смерти Бориса Николаевича, предметы из его собрания послужили основой для целого ряда научных работ в области археологии и истории Средней Азии.

В 1986 году в Областном краеведческом музее города была открыта экспозиция, посвященная теме «Культура края конца XIX – начала XX века», на которой были временно представлены оригиналы документов из архива Кастальского: фирман Эмира Бухарского и протоколы отчетов кружка археологии. Со временем фотограф С. Чупахин сделал с них фотокопии, которые и заменили оригиналы.

Как известно, в последние годы жизни Кастальский написал автобиографию, которую собирался опубликовать, но судьба этой рукописи до сих пор остается невыясненной. В марте 2024 года в Самарканд приезжали потомки Б.Н. Кастальского с целью посещения мест его жизни, изучения его биографии и наследия. Они любезно поделились с авторами статьи частью семейного архива и привели в порядок могилу Бориса Николаевича Кастальского.

За свою жизнь Кастальский успел сделать довольно много для Самарканда, с лихвой используя свой потенциал. Его имя уже вошло в историю города как имя инженера, ирригатора, коллекционера, реставратора и историка, и не должно быть забыто. Дом коллекционера, хотя ему не суждено было стать домом-музеем и за прошедшие годы у него неоднократно сменялись владельцы, в памяти старожилов продолжает носить имя Кастальского…

Светлана ЖУКОВА,

Александр ГАЛАК.