Йенс Йордан: «Подлинность нельзя сохранить без понимания её смысла»

В преддверии 43-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО, которая пройдет в Самарканде, внимание мировой общественности вновь обращено к состоянию архитектурного наследия нашего древнего города. Как найти баланс между развитием туризма, потребностями городского роста и сохранением уникальной исторической среды? На эти вопросы отвечает известный архитектор и исследователь, специалист по охране архитектурного наследия, член немецкого Национального комитета ИКОМОС и научный сотрудник Технического университета Дрездена и Университета Баухауза в Ваймаре (Германия) Йенс Йордан. В интервью Йенс Йордан делится своим экспертным мнением о современных угрозах для Самарканда как объекта Всемирного наследия, анализирует административные и правовые пробелы в системе охраны памятников, а также подчеркивает ключевую роль местных сообществ в сохранении исторической идентичности города.

- Самарканд в 2022 году Президент страны, по праву, назвал туристическими воротами Нового Узбекистана. Как, на Ваш взгляд, можно сбалансировать стремление к развитию туризма с необходимостью сохранения исторического и культурного наследия города?

- После распада плановой экономики советского периода Самарканд оказался в условиях глубокой трансформации. В этих новых реалиях туризм стал одной из ключевых опор городской экономики и важным источником дохода для местного населения. Во время моего визита в Самарканд в 2006 году я обратил внимание, что большая часть горожан была занята в государственных структурах - в полиции, медицине, юридической системе. Однако уже тогда было заметно: для молодого поколения эти профессии теряют привлекательность. Причина проста - они не обеспечивают достаточного уровня дохода. На фоне отсутствия альтернативных возможностей, туризм все чаще воспринимается как главный шанс для экономической стабильности и профессионального роста. Но вместе с экономическими выгодами усилилась и зависимость от туристической индустрии - и она начала угрожать подлинному облику города. Особенно сильно это отразилось на традиционных махаллях. Их аутентичность постепенно стирается: фасады домов покрываются импортной плиткой и алюкобондом, появляются пластиковые стеклопакеты, неоновые вывески, надстройки, меняющие масштаб и логику застройки. И проблема не столько в крупных зданиях, таких как отель «Президент» (ныне «Мовенпик») на Университетском бульваре, сколько в повседневных, мелких, но повсеместных изменениях, зачастую происходящих без контроля и понимания их последствий.

- Почему понятие подлинности играет такую важную роль в сохранении исторического наследия, особенно в условиях стремительного туристического развития, как это происходит в Самарканде?

- Прежде всего, подлинность - не отвлеченное понятие. Это основа, связывающая сохранение наследия и устойчивое развитие туризма. Без нее исчезает то, ради чего туристы и приезжают в исторические города. Именно поэтому еще в 1994 году в Нарском документе о подлинности был сформулирован важный принцип: понимание и оценка подлинности невозможны без опоры на достоверную информацию об объекте наследия. В Самарканде с этим серьезная проблема. Ценность исторических махаллей по-прежнему практически не задокументирована. До сих пор не существует системных описаний их материальных и нематериальных характеристик: планировок, строительных материалов, масштабов, функций, социальных практик. В результате экономические интересы, особенно в условиях стремительного роста туризма, нередко берут верх над задачами сохранения.

- Насколько серьезной проблемой является утрата традиционных внутренних дворов в махаллях?

- Строительство новых зданий без внутренних дворов вызывает серьезную тревогу. Это не просто архитектурное изменение - это начало трансформации всей жилой структуры старого города из традиционно семейной и закрытой в коммерческую, ориентированную на внешний рынок. Между тем, альтернативы существуют. Например, в Бухаре, даже в условиях плотной застройки, удалось создать новые гостевые дома с сохранением пусть и небольших, но все же внутренних дворов. Это показывает: при желании и уважении к традиционной типологии возможно сочетание современного функционала с исторической формой.

- Но являются ли такие постройки непосредственной угрозой для исторической среды?

- Сами по себе здания без дворов - еще не самая опасная форма трансформации. Гораздо серьезнее - рост этажности. Превышение допустимого уровня в один-два этажа радикально меняет характер махаллей. Третий этаж с балконами и окнами нарушает визуальные связи между соседними домами и дворами, искажает уклад жизни, основанный на приватности, и разрушает привычные перспективы на памятники архитектуры. Вместо естественной, «приземленной» среды махалли появляются доминанты, чуждые ее масштабам и логике.

- Можно ли говорить о том, что этот процесс уже приобрел системный характер?

- К великому сожалению, да, это стало постепенной, но устойчивой тенденцией. Сначала был построен отель на окраине махалли улицы Пенджикентской. Затем аналогичные объекты появились на Сузангаранской, а позже - и к северу от Регистана. Этажность стала расти без должного контроля, и город незаметно начал терять свою подлинную идентичность. Парадокс в том, что именно эти новостройки стали частью маркетинга. Фотографии с террас на крышах с видами на купола и минареты подаются как «уникальный опыт». Продается уже не сам памятник, а впечатление от выгодного ракурса. Но при этом исчезает среда, из которой этот ракурс когда-то возник.

- Что поможет сохранить архитектурную идентичность махаллей?

- Ключевым условием является сохранение архитектурной типологии с внутренними дворами. Это позволяет махаллям адаптироваться к современности, не утрачивая своей исторической сущности. Для этого важна просветительская работа. Жителям необходимо объяснять смысл и ценность ключевых архитектурных элементов, почему айван, двор, высотность — это не только форма, но и выражение социального уклада.

- В одной из своих статей Вы указали, что расширение улицы Пенджикентской - одна из самых неудачных градостроительных инициатив последних лет. Почему?

Демонтаж улицы Пенджикентской в 2009 и после - в 2014 г.

- Расширение улицы Пенджикентской с двух до шести полос - в самом сердце исторического центра Самарканда - стало одной из самых неудачных градостроительных инициатив за последние двадцать лет. Это наглядный пример того, как транспортное планирование осуществляется либо без участия органов по охране наследия, либо с полным игнорированием их позиции. И подобные случаи наблюдаются не только в Самарканде. Похожие процессы происходили и в других исторических городах Узбекистана. В Шахрисабзе, а особенно - в Ташкенте, где в 2014 году через старые махалли была проложена кольцевая автомагистраль. В Самарканде же в результате такого расширения в историческом центре резко увеличился транзитный трафик. Снос зданий открыл ранее тихие жилые улицы, и вдоль новой магистрали начали появляться сценоподобные сооружения с двумя этажами. При этом вторые этажи долгое время просто не использовались. Это свидетельствует о полном отсутствии понимания ценности старого города как объекта Всемирного наследия.

- Насколько этот подход получил развитие в последующие годы?

- Пример улицы Пенджикентской не остался единичным. Через три года после ее расширения аналогичные работы были проведены на улице Дагбитской. Одновременно началось строительство новой дороги вдоль глухой стены к северу от Регистана. И здесь были снесены постройки, а тихая площадь оказалась открыта уличному движению. А ведь существовали разумные альтернативы подобным решениям. Например, стоянку туристических автобусов можно было перенести ближе к пешеходному мосту или к бывшим «Серебряным рядам». Новая улица не имела исторического прецедента, за исключением, возможно, лишь «Серебряных рядов». При этом историческая уличная сетка периода темуридов и до темуридовского до сих пор читается в городской ткани. Этот проезд стал очередным разрывом в исторической системе улиц. Предыдущий такой разрыв был создан еще в 1870-х годах, когда военное управление Российской империи проложило улицу Имам аль-Бухари в направлении базара. Многополосное расширение дорог - это подход из урбанистической идеологии 1960-х годов. Такой подход неизбежно порождает еще большее количество транспорта и категорически неуместен в исторической среде города с охраняемым статусом Всемирного наследия.

- На Ваш взгляд, какие элементы исторической жилой среды утрачены безвозвратно?

- С 2006 года мною было задокументировано немало случаев сноса объектов жилой архитектуры. С каждой утратой исчезает часть идентичности, подлинности и архитектурного характера города. Нередко это частичные сносы, которые сначала не бросаются в глаза. Например, на улице Чорраха находилось здание с красивой кирпичной стеной и айваном, возвышающимся над ней. В 2010 году на этом месте построили новое здание. К счастью, наружная стена была сохранена, но внутренний двор с деревом и сам айван не были реконструированы. Это строение - по сути, сочетание стены и айвана - не входило в список охраняемых памятников. Хотя в свое время ведомство по охране памятников под руководством Майсары Набераевой провело большую работу по составлению реестра, однако многие подобные объекты тогда не были признаны достойными защиты. Сегодня мы видим, что в новых постройках айваны практически не воспроизводятся.

Махалля "Халиф Лалибек" в 2006 и 2017 г.

Другой пример - фасад и примыкающее к водоему помещение махалли «Халифа Лалибек», утраченное в результате частичной перестройки. Среди полных потерь - дом Усмона Бойбача напротив мечети Кош-Хауз. Этот купеческий особняк начала XX века включал серию великолепных расписных деревянных потолков с геометрическим и флоральным орнаментом. Они отражали высочайший уровень исламского декоративного искусства в городской буржуазной среде и были свидетелями культурного обмена на Великом шелковом пути. Выступающий деревянный балкон этого дома был излюбленным объектом для фотографий - туристы останавливались у него практически ежедневно. Увы, здание было снесено под предлогом аварийного состояния, чтобы соседний отель мог построить несколько номеров с видом на мечеть.

Снесенный дом Усмона Байбача.

Из городского ландшафта исчезли и образцы архитектуры советского модернизма: исторический музей у Регистана, административные здания, кафе, гостиница «Интурист». Сосуществование разных архитектурных стилей на одной территории, которое в своей совокупности и составляло характер объекта Всемирного наследия, оказалось нежелательным. Хотя перенос промышленных объектов из центра города сам по себе можно считать позитивным шагом, но отдельные корпуса можно было бы сохранить и переосмыслить. Например, приспособить административное здание для новых функций и тем самым сохранить пласт промышленной истории города.

Полная реконструкция исторических объектов - процесс крайне сложный, зависящий от наличия источников, подлинных материалов и документации. Печальный пример - мавзолей Ак-Сарай. До его реконструкции на стенах еще сохранялись остатки оригинальной росписи, теперь же невозможно даже визуально определить, что здание относится к XV веку.

Анастасия ПАВЛЕНКО.

Фото из архива Йенса Йордана.

Окончание следует.

Для справки

Профессиональная биография Йенса Йордана тесно связана с Узбекистаном: он изучал архитектуру и градостроительство в Берлинском техническом университете и Самаркандском архитектурно-строительном институте, защитил диплом по традиционным махаллям Самарканда, а с 2006 года регулярно работает в регионе как исследователь и преподаватель.

С 2012 по 2015 год Йордан координировал узбекско-немецкую магистерскую программу по сохранению архитектурного наследия. С 2017 года он возглавляет научно-практический проект по переподготовке специалистов из Узбекистана, поддержанный грантом Фонда Фольксваген. Он активно публикуется в научных журналах, интернет-сегменте Узбекистана.